![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
toshick08.09.2003
Журнал Эксперт, Москва
Наша маленькая свобода
Эксперт, #33(388) от 8 сентябpя 2003 ПОЛИТИКА
оглавление ВЫБОРЫ
Наша маленькая свобода
Левые вновь набирают силу. Чтобы избежать губительного отката назад, мы
должны
освоить свободу - эту первичную и базовую для России ценность
Татьяна Гурова, Александр Привалов, Валерий Фадеев
Центризм умер. 3 сентября 2003 года, в день старта последнего этапа
борьбы
за
места в российском парламенте, неэффективность центризма как политической
позиции стала очевидной. Удобному, но абсолютно бессмысленному лозунгу
"За
сильную, богатую и благочестивую Россию" было противопоставлено жесткое -
"Не
дадим растащить страну". И если еще в мае этот лозунг находился на
периферии
политического процесса, то сегодня он явно или неявно ключевой.
Кто же растаскивает Россию? Кого надо остановить? Ответ на картинке. На
биллбордах вдоль московских магистралей развешаны плакаты с
вышеупомянутым
лозунгом. На них - толстые капиталисты, разрезающие карту России на
кусочки. С
первого взгляда видно - это буржуи; те, которых изображали в азбуке для
малограмотных рабочих в 20-х годах: буква "Б" - буржуй. Жесткая оппозиция
центризму пришла к нам не справа - из будущего, а, как всегда, слева - из
нашего прошлого.
И так происходит уже почти десять лет. Каждый раз, когда страна должна
выбрать
себе парламент или президента, ей задается один и тот же вопрос: не
слишком
ли
мы увлеклись делом построения капитализма и демократии? Не пора ли назад?
И
каждый раз никто внятно не отвечает, почему назад нельзя. Хотя отдадим
должное
элите - благодаря невероятным комбинациям сил ей удается пока двигаться
вперед. Но уж очень медленно. Обсуждать сегодня в России, через
одиннадцать
лет после начала приватизации, тему левого реванша, это все равно что
если
бы
немецкая элита в конце 50-х все еще решала вопрос о положительных и
отрицательных сторонах национал-социализма.
Однако мы, в отличие от немцев, все время возвращаемся. В 1995 году мы
рисковали и получили-таки излишне коммунистический парламент. В 1996
году,
накануне ельцинских выборов, мы столкнулись с заговором силовиков. В 1999
году
претендентом в президенты некоторое время был Евгений Примаков, человек,
безусловно, старой школы. И сейчас опять то же самое. Причем нынешние
"новые
левые" отличаются от предыдущих, очевидно, большей агрессивностью.
В конце мая этого года в публичное пространство был вброшен доклад о
"заговоре
олигархов". Тогда он был воспринят многими всего лишь как жалкая
провокация.
Но через месяц, в июле, был арестован один из крупнейших акционеров ЮКОС
а
Платон Лебедев. И чиновники, депутаты и аналитики стали вовсю обсуждать
возможность пересмотра итогов приватизации, договариваясь порой и до
национализации. А уже в августе на базе нескольких
национал-патриотических
групп с явной предрасположенностью к перераспределению денежных потоков в
пользу госбюрократии был создан новый политический блок, коему известный
галерист придумал красивое соцартовское название - "Товарищ".
Все сомкнулось: товарищи против буржуев. На дворе второе-третье
десятилетие
двадцатого века. В правильное ли время мы вернулись?
Где правые
Будучи людьми рациональными, мы должны сказать, что ничего страшного в
четком
оформлении движения "новых левых" нет. Напротив, это можно было бы
рассматривать как полезную структуризацию политического пространства,
заменяющую бесполый "центризм" ясным противостоянием идей. Но где же
правые?
Оказалось, что они у нас в самостоятельный субъект политики еще и не
сформировались. Нет, против пересмотра итогов приватизации высказались
практически все, кому было положено, и даже те, кому не положено, - в
частности, лидер коммунистов Геннадий Зюганов. Однако энергетический
заряд
высказываний и тем более действий правых сил был существенно ниже, чем у
оппонентов.
Крупный бизнес выступал в формате РСПП . Эта организация по поводу дела
ЮКОСа
собиралась дважды и в результате выдала весьма скромную реакцию: дескать,
некоторую свою вину мы чувствуем, готовы покаяться и будем помогать
правительству бороться с бедностью. Лично, отметим, не выступил никто,
даже
(чего ожидали многие) автор приватизации и ее главный вдохновитель
Анатолий
Чубайс. Новые СМИ с мазохистским наслаждением разбирали две вещи: что это
борьба двух элитных группировок - силовиков и "семейных" и что народ у
нас,
конечно, дикий и олигархов ненавидит: "Боже, в какой стране мы живем!"
Правые
партии вяло высказались, что они против, и разъехались на каникулы.Когда
суетливые политики предлагают нам дилеммы: "Вы хотите жить в сырьевой
стране или в высокотехнологичной?", "Вы хотите быть подобны Западу или
Востоку?" - ответить надо очень просто: "Мы хотим освоить свободу".
Потому
что, если не будет ее, не будет ничего - ни нефти, ни инноваций, ни
демократии, ни тоталитаризма. Россия просто исчезнет
Как это трактовать? Почему правые группы не желают защищаться от попыток
левого реванша? Почему наглое использование прокуратуры в политических
целях
не считается причиной для публичного расследования? Почему крупный бизнес
боится прямо заявить, что значат компании, управляемые именно ими, для
страны?
Ответов три:
- правые не видят своей настоящей цели;
- они не выработали четкого понятия о легитимности собственности;
- у них пока нет настоящего политического представительства, хотя зона их
влияния - вся страна.
Освоение свободы
Сначала реальная сценка. На автобусной остановке во Владимире три пожилые
женщины обсуждают политическую ситуацию в стране: "При коммунистах-то
лучше
было. Ну и что, что за колбасой надо было в Москву ездить. Съездишь, а
потом и
кушаешь". Ожидающий того же автобуса молодой человек, невольно слушающий
беседу, раздраженно встает и отходит в сторону. Одна из старушек, заметив
это,
комментирует: "А вот молодой человек-то отошел. Неприятно ему, что мы
демократов ругаем. И правильно... Это нам при коммунистах хорошо было, а
ему в
свободе жить хочется".
"Россия - левая страна" - на этом тезисе строили и строят свои
политические
платформы и "старые левые", и "новые левые". Левая, потому что
коллективистская, а коллективистская, потому что общинная. А с тем, что в
России были распространены общины, кто же будет спорить? Впрочем, здесь
мы
наблюдаем логическую подмену, произведенную русскими народниками (за что
они и
невзлюбили русский народ, доведя его до революции). Община - это всего
лишь
институт, и русские крестьяне жили в рамках этого института, потому что
так
было экономически эффективнее, а не потому, что это было их душевной
потребностью. На том, что представление о русских как о коллективистах,
не
ищущих частной инициативы и частной собственности, является заблуждением,
настаивал философ Иван Ильин, когда приводил такие цифры: "К началу
столыпинской реформы Россия насчитывала 12 миллионов крестьянских дворов.
Из
них 4 миллиона уже вели самостоятельное хозяйство. А вскоре еще 6
миллионов
заявило о желании иметь свою землю и полную хозяйственную
самостоятельность".
Если попытаться свести к чему-то предельному противопоставление правого и
левого, то речь должна идти об отношении к свободе. Человека правых
убеждений
волнует прежде всего его собственная свобода: я хочу реализовать свою
идею,
свою мечту, свое дело. Человека левых убеждений волнует свобода другого -
и
в
позитивном ("я не верю в ваши убеждения, но отдам жизнь за то, чтобы вы
могли
их высказывать"), и в негативном смысле ("не слишком ли много свободы у
этих
людей"). Какой из этих подходов ближе русскому мировоззрению? Для нас
очевидно, что это свобода "я". Вся русская философия от Сковороды до
Ильина
начинается и тщательнейшим образом развивает одну тему - свободы личного
выбора. Причем в русском варианте свобода - первичная ценность, не
подчиненная
априори ни долгу, ни праву, ни институтам. И это очень важно, так как ее
первичность означает, что только при наличии свободы в России могут быть
определены и созданы эффективные, то есть принимаемые всеми, нормы права
и
институты.
Сошлемся на Бердяева. Свобода, по Бердяеву, это необузданная воля творить
добро, но в равной степени и зло. "Свобода, - писал он, - носит не
морально-юридический и педагогический характер, а характер трагический.
Свобода есть основное условие нравственной жизни, не только свобода
добра,
но
и свобода зла".
Нам скажут, что рассуждения Бердяева бесконечно далеки от того, что и как
думает обычный русский человек. Но можно предположить, что и
умозаключения
Руссо были не идентичны мыслям французских крестьян и ремесленников.
Однако
национальная культура целостна, и то, что думают ее философы, принадлежит
национальному мировоззрению и отражает его.
Итак, свобода для России - первичная ценность. Сегодня эту первичность
надо
возводить в степень, так как никогда до сих пор история не предоставляла
нам
такой удивительной возможности, как жить в свободе. Россия подошла к
похожей
ситуации в начале XX века, но революция все отменила. Мы должны вернуться
туда, а не в 20-е годы, и решить именно эту задачу. И потому, когда
суетливые
политики предлагают нам дилеммы: "Вы хотите жить в сырьевой стране или в
высокотехнологичной?", "Вы хотите быть подобны Западу или Востоку?" -
ответить
надо очень просто: "Мы хотим освоить свободу". Потому что, если не будет
ее,
не будет ничего - ни нефти, ни инноваций, ни демократии, ни
тоталитаризма.
Россия просто исчезнет.
Что значит это в практическом плане? По крайней мере две вещи. Первое -
надо
без всяких сомнений признать свою историю, то есть итоги приватизации.
Вот
уж
кто реализовал в полной мере свободу творить, так это наши олигархи. Была
ли
это свобода зла или добра, они пусть сами разберутся, но очевидно, что,
только
признав их право, мы сделаем шаг, и очень большой, к умению жить в
условиях
свободы.Удивительно, сколь невероятные усилия предпринимают люди,
претендующие на
место в правящей элите страны, чтобы погасить восходящий тренд в развитии
России
Второе, что надо сделать, это определить все текущие угрозы нашему
свободному
развитию. И устранять их только по мере возникновения, без превентивных
"как
бы чего не вышло". Очевидно, что сегодня огромную опасность представляет
сама
возможность использования силовых структур и в политических, и в
экономических
целях. Это должно быть устранено. Очевидно и то, что для развития страны
в
современном мире ей нужны собственные транснациональные компании, а
значит,
стратегические сделки должны обсуждаться на государственном уровне (что,
собственно, и делается). Но следует очень аккуратно выращивать институты,
ограничивающие и контролирующие свободу, потому что мы еще не знаем всей
ее
полноты.
Очень простые доводы
Просто удивительно, сколь невероятные усилия предпринимают люди,
претендующие
на место в правящей элите страны, чтобы погасить восходящий тренд этой
самой
страны. Мы имеем в виду прежде всего наши явные экономические успехи.
Хотя,
наверное, наличие этого тренда и есть главный ответ на вопрос, почему
именно
сейчас и с таким напором стартовали новые левые. Через год-два будет
поздно.
Принципиально менять политическую систему в быстрорастущей экономике -
абсолютный абсурд. А пока все еще рассуждают о нестабильности
экономического
роста, о нефтяной зависимости, о превращении страны в сырьевой придаток
Запада
- самое время предложить красивый прыжок в прошлое.
Впрочем, не менее удивительно, что и правые не используют очевидные
экономические успехи как свой главный аргумент. Их проблема в том же -
они
тоже еще находятся во власти мифа о чрезмерной нефтяной зависимости
страны
и
не видят, как ее можно преодолеть. Но никакой чрезмерной зависимости уже
нет,
а та, что есть, это не зависимость, а ресурс влияния.
За пять лет, прошедших после кризиса 1998 года, наше хозяйство сильно
изменилось. На сложившийся за период приватизации фундамент частной
собственности наложились низкий курс национальной валюты, прекрасная
внешняя
конъюнктура - и экономика стала расти с темпом в диапазоне 4-8% годовых.
Сравнив эти данные с данными других стран, можно убедиться, что это очень
хороший рост.
Доходы граждан за это время выросли примерно вдвое - с 70-80 долларов в
месяц
в 1998 году до 150-180 долларов в 2003-м, то есть прирост месячных
доходов
граждан составил 10-20 долларов. Поэтому, когда Сергей Глазьев видит в
перераспределении природной ренты в размере 150 долларов на человека в
год
источник роста благосостояния граждан (а это в месяц примерно 12
долларов) -
экономист лукавит. Без всякого надругательства над сложившейся системой
мы
уже
имеем по крайней мере такой же рост доходов.
Нам скажут: эти доходы неравномерно распределяются, все получают богатые.
Тоже
передергивание. С 1998 года равномерность распределения доходов в стране
возросла, и это легко понять, просто наблюдая за тем, как развивается
хозяйство. У нас сегодня быстрее растут не крупные, а средние компании.
Главный источник роста большинства из них - обслуживание спроса в
регионах,
а
не в Москве, и не богатых людей, а людей со средним и ниже среднего
достатком.
Но если есть спрос, и растущий, значит, и с доходами все большего числа
граждан происходит что-то хорошее.
Слишком сильная связь экономического роста с нефтяными ценами - тоже
заблуждение. Даже по жестким подсчетам МВФ, вклад нефтяных цен - это не
более
40% российского роста, остальные 60% - результат роста внутреннего рынка.
А
ведь в 1997 году весь экономический рост, на 100%, определялся динамикой
сырьевых цен.
Инвестиционный скачок этого года (объем инвестиций вырос, по некоторым
оценкам, с 60 до 100 млрд долларов) имеет под собой исключительно
здоровую
основу. Во-первых, сегодня российская экономика по показателю доходности
на
вложенный капитал стала одной из самых эффективных экономик мира, обойдя
любимый образчик для подражания Китай. Во-вторых, этот инвестиционный
рост
определяется возвратом национальных капиталов на родину, что всегда и
везде
является надежным индикатором стабильности позитивных тенденций.
И все это ломать, ставить под сомнение эффективность и легитимность
института
частной собственности, на базе которой это все достигнуто? Ради чего? Нам
говорят: ради национальной гордости, ради изменения глобального
позиционирования России. Но наше глобальное позиционирование сегодня
идеально
соответствует и нашим возможностям, и ситуации в мировой экономике.
К 2003 году Россия превратилась в ведущую энергетическую державу мира.
Это
не
пиар нефтяных компаний, это правда. Нестабильность арабского региона,
исчерпанность запасов мира западного и наши огромные ресурсы определяют
центральную роль России на энергетическом рынке. И это важно не потому,
что
мы
можем рассчитывать на инвестиции в нефтянку (ну почему мы все время
думаем
только о деньгах?), это единственное, что дает нам возможность
вписываться
в
глобальную экономику с позиций силы. Что касается новых технологий, то
сегодня
мировое хозяйство в кризисе именно потому, что никто не знает, какой
будет
очередная "новая экономика". Аналогия с ленинской электрификацией не
работает.
Нам объективно некого догонять. Мы можем только параллельно с другими
западными странами искать новый технологический уклад. Но для того, чтобы
преуспеть в этом, нам нужны большое внутреннее хозяйство, уверенные
позиции
в
мировой экономике и, конечно, свободное предпринимательство. По-другому
мы
уже
пробовали. Все десятилетие 70-х СССР готовился совершить технологический
рывок, но пришел к развалу страны и глубочайшему экономическому кризису.
Кризис собственности, или Почему молчат олигархи
Несомненно, тем фундаментальным действием, которое должно было радикально
изменить тенденцию экономического развития страны, стала приватизация. В
решении задачи преодоления развала экономической системы ставка была
сделана
на радикальное изменение отношений собственности. И эти отношения были
изменены, с исторических позиций, почти мгновенно.
Могли ли столь масштабные изменения социальной системы пройти
безболезненно,
без пренебрежения чьими-то интересами, при полном правовом порядке и
согласии
и удовлетворении всех граждан? Очевидно, не могли. Нам уже приходилось
писать
о проблеме легитимности российской собственности, розданной в ходе
приватизации. Фактически новые собственники были назначены государством,
они
не создали и не заработали эту собственность. При этом важно отметить,
что
любой российский гражданин мог явиться к раздаче. И являлись разные -
профессор математики, джинсовый фарцовщик или спекулянт театральными
билетами.
А то, что явились лишь некоторые, самые энергичные, самые агрессивные,
если
хотите, самые наглые, еще не дает оснований тем, кто на раздачу не пошел,
взывать к справедливости и упрекать в чем-то тех, кто подсуетился и часть
государственной собственности прибрал.
"Незаработанность" собственности и "назначенность" магнатов делает
проблему
легитимности собственности неотвратимой. Обсуждать сейчас, правильно ли
была
проведена приватизация, не следовало ли выбрать другой путь, - не имеет
никакого смысла. Мы живем в изменившейся стране и должны работать с теми
реалиями, что есть сейчас. Если мы хотим сохранить надежды на стабильное
развитие страны, следует понять, как легитимизировать собственность,
розданную
во время приватизации. Следует понять, как начать примирять богатых и
бедных,
чтобы лишить безответственных политиканов, готовых ради удовлетворения
своих
эгоистических интересов разрушать стабильность общества, возможности
играть
на
чувствах неимущих. Мы должны понять, как согласовывать интересы отдельных
предпринимателей и их групп ("олигархов", среднего бизнеса, малого
бизнеса)
так, чтобы удовлетворение частных интересов служило удовлетворению
интересов
общества в целом.
Оставлять проблему легитимности нерешенной - нельзя. Неопределенность в
вопросах собственности имеет очевидные негативные последствия: торможение
развития затронутых компаний; риски для предпринимателей-собственников
вкладывать прибыли этих компаний в российскую экономику; постоянный
соблазн
для политиков спекулировать на теме социальной несправедливости;
опасность
тиражирования технологии, подобной той, что применяется в отношении ЮКОСа
или
раньше - "Базового элемента" и "Норильского никеля" , в отношении массы
российских компаний и, что наиболее опасно, в российских регионах в
отношении
компаний уровнем пониже.
Что важно сейчас в вопросе легитимности собственности? Начнем с простого.
Принято считать, что российские олигархи хуже в этическом плане своих
западных
аналогов, например американских столетней давности - Моргана, Рокфеллера,
Карнеги и т. п. Говорят, что американские магнаты сами заработали свои
состояния и, кроме того, были патриотами - вкладывали деньги в
отечественную
(американскую) экономику. А наши - мало того что все получили даром, так
еще и
все деньги за границу уводят. Однако так говорят люди несведущие.
Вкладывать-то американские магнаты конца XIX - начала XX веков в Америку
вкладывали - выгодно уж очень было. Но при этом представляли собой
гигантскую
проблему для общества и политического класса. Их влияние было огромным,
заведомо большим, чем влияние наших "олигархов". Купленные журналисты,
коррумпированные политики, бесцеремонное и агрессивное поглощение
конкурентов,
ценовой сговор - вот стандартные методы хозяйственной деятельности
большинства
лидеров американского бизнеса. Почти все крупнейшие американские
состояния
нажиты неправедно - подкупом, обманом, сговором с государством и т. д. и
т.
п.
Это вовсе не клевета, это можно прочитать в любой книге по американской
истории. Более того, если встать на точку зрения моралистов и сравнить
"нравственные качества" крупнейших состояний России и США (в пике
индустриального развития), то наши покажутся невинными младенцами. А если
кому
интересно состояние политической системы США сто лет назад, то скажем,
что
уровень коррупции там был выше, чем у нас сейчас, хотя это может
показаться
невероятным.Если сравнить с точки зрения моралистов "нравственные
качества"
крупнейших
состояний России и США (в пике индустриального развития), то наши
покажутся
невинными младенцами
В этот драматический период американской истории поднимал голову
социализм.
Идеи силового укрощения магнатов были весьма популярны в обществе. Лидеры
социальных популистов бывали реальными кандидатами на пост президента
страны.
Однако политический класс США нашел в себе силы удержать страну на пути
свободного развития, избежать избыточного влияния государства на
экономику,
встроить магнатов в общественную систему. Деньги магнатов, их частный
интерес
стал - в удовлетворительной степени - работать на интерес общественный. А
значит, их собственность стала легитимной. На это потребовались
десятилетия
терпения и труда.
Почему же мы так легко поддаемся на левые провокации? Почему мы спешим и
суетимся, наивно надеясь обустроить страну очередными революционными
методами?
Почему у нас не хватает терпения и воли создавать могущество страны, не
отказываясь всякий раз от собственных достижений, которые по глупости или
подлости кто-то называет провалами?
Мы должны сделать ту же работу, что была сделана в США, да и не только -
во
всех развитых в экономическом отношении странах, потому что везде, где
есть
мощная, основанная на капитале экономическая система, возникают и
решаются
проблемы увязывания частного и общественного интереса. Как выполнить эту
работу, принципиально и категорически отвергнув левые провокации и
сохранив
свободу как фундаментальную ценность? - вот главный вопрос момента.
В последнее время много стали говорить о социальной ответственности
бизнеса,
часто трактуя ее как помощь бедным слоям населения, оказываемую
богатейшими
предпринимателями. Абсолютно очевидно, что такая трактовка выглядит как
попытка откупиться от малоимущих жителей страны. Разновидностью такой
трактовки является уже упоминавшаяся концепция экономиста Глазьева,
призывающего отнять у сырьевых компаний несправедливо принадлежащую им
"природную ренту" и раздать всему населению. По двенадцать долларов на
брата в
месяц при самой натянутой оценке суммарной ренты.
По нашему мнению, социальная ответственность бизнеса - существенно более
серьезное и сложное понятие. Мы можем говорить, что бизнес социально
ответственен, если реализация его частных интересов служит интересам
общества,
если частные интересы обеспечивают рост благосостояния всего народа, если
частные интересы одних предпринимателей или групп не оказываются
привилегированными по отношению к другим. Исходя из этого понимания
социальной
ответственности бизнеса можно нащупать путь к легитимизации
собственности.
Ограничимся здесь только одним примером шага на таком пути. Проблема
передела
собственности оказалась в центре общественного внимания в связи с делом
ЮКОСа
потому, что собственность уж очень большая, а в драке вокруг ЮКОСа
участвуют
мощнейшие силы. Однако в тысячах других случаев по всей России происходит
то
же самое, с теми же персонажами - прокурорами, судьями, чиновниками,
только
помельче. В судах лежит сорок тысяч дел о банкротстве, и значительная
часть
этих дел - заказные. Если на олигархов давит только государство, то
российский
средний бизнес находится меж двух катков: с одной стороны - государство,
с
другой - олигархи, многие из которых, не церемонясь, отнимают у средних
их
компании.
"Эксперт" уже утомил своих читателей критикой пресловутого Закона о
банкротстве, который специально заточен на передел собственности. Все это
понимают, однако закон не отменен. Он не отменен именно потому, что
крупнейшие
предприниматели страны не желают поступиться своими эгоистическими
интересами.
Но пока каждый будет думать только о себе, о своем куске, не может
возникнуть
и действительно уважительного отношения к собственности, в том числе и на
уровне высшей власти.
Не пора ли уйти с панели
Вернемся к вопросу о поведении в разгар кризиса входящих в парламент
правых
и
центристских партий. Почему оно было столь пассивным?
Как действовала бы Дума в той же Европе? На второй день после начала
событий
создала бы парламентскую комиссию, та инициировала бы массу запросов, в
режиме
нон-стоп вела слушания и парламентские расследования. И это было бы
полезно.
Сторонам конфликта пришлось бы перестать "делать заявления" и перейти к
ответам на конкретные вопросы - друг друга, депутатов, прессы.
Мало-помалу
выявилась бы не только суть конфликта, но и его связь с действительно
серьезными проблемами страны; осветились бы масштабы кризиса; возможно,
осветились бы и пути к выходу из него... Почему же ничего подобного не
только
не сделано, но даже не предложено ни одной из думских фракций?
Потому, прежде всего, что и в Думе вообще, и в каждой из входящих в нее
партий
спонсорские деньги играют не важную (что было бы естественно) и даже не
главную (что можно было бы понять), а просто единственную роль. В
нормальной
политической жизни спонсорские деньги - и идеология партии, спонсорские
деньги
- и партийные оргструктуры находятся в обоюдной зависимости: идеология
привлекает спонсоров, оргструктуры работают на сбор денег. У нас все не
так.
Идеология, если она и есть, спонсоров не волнует: любая фракция для них -
группка взаимозаменяемых лоббистов (иначе откуда бы взялось
олигархическое
финансирование КПРФ?); оргструктуры денег не собирают, а только тратят.
Словом, связь односторонняя: есть спонсоры - есть партия, но никак не
наоборот. А список спонсоров так короток...
С другой же стороны, деньги - необходимое, но не достаточное условие
жизни
партии. Если ее не пустят в телевизор, ее тоже не будет: она не пройдет в
Думу, то есть утратит привлекательность для спонсора. А кто пускает в
телевизор? Кремль. Поэтому приличные, а лучше хорошие отношения с Кремлем
-
условие для любой партии непреложное.
Вот партии и стараются по мере возможности отмолчаться. ЮКОС и подобные
ему
для большинства партий - ведущий, а то и единственный спонсор, так что
гавкать
на него категорически нельзя. Но ведь и Кремль нужен - поэтому и на
силовиков
особенно не погавкаешь: заберут они в АП полную власть - припомнят. А что
же
это за комиссия, которая ни на одну из сторон конфликта косо посмотреть
не
смеет?
Если бы хоть одна из ведущих партий серьезно зависела от мнения своего
электората, она била бы во все наличные барабаны по поводу дела ЮКОСа: не
каждый день бывает такой повод рассказать о своих воззрениях и об
интересах
своих избирателей - да еще перед самыми выборами. Тот очевидный факт, что
говорят на эту тему больше всех новички избирательного процесса и
маргиналы,
прекрасно показывает степень, в какой наша представительная власть на
самом
деле интересуется теми, кого представляет.
Инстинкт выживанияЮКОС оказался в центре внимания потому, что он очень
большой. Однако в тысячах
других случаев по всей России происходит то же самое, с теми же
персонажами -
прокурорами, судьями, чиновниками, только помельче
Но существует же инстинкт выживания. Вялая, но все же имевшая место
реакция
многих политических игроков (вплоть до, как уже было сказано, Геннадия
Зюганова) и некоторых общественных организаций показывает, что широкая
коалиция против нового передела и национализации и за сохранение курса
либерального развития страны возможна. Собственно, можно предполагать,
что
такой коалиции ждет и президент, который, по мнению большинства
аналитиков,
прекрасно понимает, что поворот назад был бы ошибкой. Но где (Путин имеет
все
основания спросить), где те институты, инструменты, фигуры, наконец,
которые
действительно хотят жить в демократической стране? Крупный бизнес
покупает
партии. Партии ему с удовольствием продаются. Средний бизнес никак не
дорастет, видишь ли, до политики. Их бьют со всех сторон, они молчат.
Копят
злобу. Может быть, левый реванш - как раз то, что им нужно? Возможно, это
и
дикое предположение, но вся эта история похожа на гигантскую и очень
опасную
провокацию со стороны президента: вот вам пропасть. Вы действительно не
хотите
строить мост?
Многие полагают, что сегодня законы все равно работать не будут. Будут,
если
они станут консолидированным решением общественных сил. Сегодня уже видны
преграды, мешающие свободному развитию страны хотя бы тем, что оставляют
слишком много рычагов влияния силам "левого реванша". Их и надо
устранить.
Возможно, требуется создать законодательные барьеры в ответ на атаку
силовиков. Хотя на первый взгляд все законы для контратаки и без того
налицо:
во множестве актов, начиная с самой Конституции, прописана недопустимость
вмешательства силовых структур в политику - но это, как видим, не
работает.
Значит, нужен закон (название условное) об аполитичности силовиков . В
этом
законе должно быть сказано, например, что участие той же Генпрокуратуры в
политической борьбе приравнивается к попытке государственного переворота.
Тезис сильный, но по духу вполне конституционный - хоть у Зорькина
спросите.
Как отличить исполнение прокурором своих обязанностей от политических
игр?
Не
хитро. Взять то же дело ЮКОСа. К ЮКОСу прицепились за невыполнение
условий
инвестиционного конкурса. Все бизнес-сообщество знает, что
инвестпрограммы
не
выполнялись в массовом порядке; точно таких же случаев, как у ЮКОСа с
"Апатитом", насчитываются сотни. Шумный и процедурно неадекватный наезд
на
одного из нескольких сотен есть несомненная политика. (Впрочем, прокурор
должен иметь право выбора: он может признать, что работал по заказу
конкурентов, и сесть "по бытовой статье" - за взятку.)
Другой назревший закон - о финансировании политики (технически может
оказаться
оптимальным принять поправки к существующим законам - в частности, к
Закону
о
выборах депутатов Госдумы). Должен быть установлен очень невысокий , на
порядок ниже ныне действующего потолок для размера взносов в партийную
кассу -
как для частных лиц, так и для корпораций. Во всех странах с
укоренившейся
демократией это давно сделано (кое-где партии финансируются исключительно
казной - такой вариант тоже очень достоин обсуждения). Подчеркнем: этот
потолок не помешает действительно убежденным людям. Если олигарх Икс так
хочет
поддержать партию Игрек, что теряет сон и аппетит, пусть найдет способ
упросить несколько тысяч своих работников поддержать Игрек в порядке
личных
инициатив. Но оплачивать изрядную долю электоральных расходов нескольким
партиям одновременно станет невозможно. Призрак парламента,
контролируемого
олигархами, навсегда растает в воздухе. Партии, разумеется, жутко
обнищают,
иные и развалятся. Но ничего: ниже мы укажем возможный выход.
Закон о лоббизме . Попытки принять подобный закон в Думе уже делались, но
успеха не имели: нынешним лоббистам регламентация не нужна. Закон должен
недвусмысленно ограничить круг субъектов, которым разрешены лоббистские
действия, ассоциациями, объединениями и проч. В применении к законам
экономической направленности лоббирование должно позволяться только
ассоциациям предпринимателей, работодателей и т. п. - и профсоюзам. При
лоббировании любая ассоциация должна опираться на поручение съезда своих
учредителей. В переводе на бытовой язык все это означает, что человек,
пойманный в Думе на лоббировании интересов конкретной корпорации, должен
следовать в тюрьму.
Хорошим дополнением мог бы стать закон о предпринимательских ассоциациях
.
Они, собственно, и так помаленьку складываются, но не грех этот процесс и
подтолкнуть.
Дума все норовит принять в том или ином виде закон о коррупции; в
последнее
время там завелась еще одна голубая мечта: принять Моральный кодекс
чиновника.
Вместо развешивания этих соплей стоило бы сделать закон о государственной
защите бизнеса - не мелкого бизнеса, не среднего, не бизнеса в крапинку,
а
бизнеса вообще. И в этом законе как можно более внятно прописать
уголовную
ответственность чиновников любого ведомства и ранга за разрушение бизнеса
без
должных к тому оснований. Конечно, это тоже не панацея. Пока не отменен,
еще
раз скажем, Закон о банкротстве, специально заточенный под наглый отъем
бизнеса, никакие меры общего характера этих наглых отъемов не пресекут.
Но
пусть чиновник, употребляющий этот закон как фомку, знает, что рискует
получить несколько лет отсидки - ведь совсем не хитро различить
употребление
закона и злоупотребление им.
Обстановка накаляетсяКрупный бизнес покупает партии. Партии ему с
удовольствием продаются. Средний
бизнес никак не дорастет до политики. Их бьют со всех сторон, они молчат.
Копят злобу. Может быть, левый реванш - как раз то, что им нужно?
Даже за те несколько дней, что мы работали над этой статьей, градус
разговоров
успел резко подняться. Это не только свидетельство начала избирательной
кампании, но и доказательство реальной важности вставших перед страной
проблем. Решение будет принято. Какое?
Отбирание имущества у олигархов отличается от предложенных нами решений в
двух
смыслах. Во-первых, для отъема и передела собственности большого ума не
надо,
а для осуществления перечисленных нами мер мозги нужны в очень
значительном
количестве. По одному этому, вынуждены мы признать, реализация затеи
"новых
левых" выглядит гораздо более вероятной, чем реализация наших или
аналогичных
нашим предложений: так проще. А что простота хуже воровства (а в наших
палестинах зачастую к нему в конечном итоге и сводится), большинство
предпочитает не помнить.
Во-вторых, передел будет хорош тем, что ничего не изменит. Правда, в его
ходе
изрядная доля переделяемого имущества будет раскрошена и втоптана в
грязь,
но
это ничего: и того, что останется, будет довольно для возбуждения в
каком-нибудь не очень далеком году новой волны столь же неконтролируемого
слюноотделения у новой влиятельной группировки. В нотах такой ход событий
описывается формулой Da capo al Fine - то есть: играй все с самого
начала,
пока не увидишь слова "конец".
Идея формирования пакета законов принадлежит Александру Механику
Читайте также:
Ползучие перемены в системе возможны
Лучше начать с юридических гарантий
Не более чем локальный передел
Правые не должны были молчать
Политика - Наша маленькая свобода
Журнал Эксперт, Москва
Наша маленькая свобода
Эксперт, #33(388) от 8 сентябpя 2003 ПОЛИТИКА
оглавление ВЫБОРЫ
Наша маленькая свобода
Левые вновь набирают силу. Чтобы избежать губительного отката назад, мы
должны
освоить свободу - эту первичную и базовую для России ценность
Татьяна Гурова, Александр Привалов, Валерий Фадеев
Центризм умер. 3 сентября 2003 года, в день старта последнего этапа
борьбы
за
места в российском парламенте, неэффективность центризма как политической
позиции стала очевидной. Удобному, но абсолютно бессмысленному лозунгу
"За
сильную, богатую и благочестивую Россию" было противопоставлено жесткое -
"Не
дадим растащить страну". И если еще в мае этот лозунг находился на
периферии
политического процесса, то сегодня он явно или неявно ключевой.
Кто же растаскивает Россию? Кого надо остановить? Ответ на картинке. На
биллбордах вдоль московских магистралей развешаны плакаты с
вышеупомянутым
лозунгом. На них - толстые капиталисты, разрезающие карту России на
кусочки. С
первого взгляда видно - это буржуи; те, которых изображали в азбуке для
малограмотных рабочих в 20-х годах: буква "Б" - буржуй. Жесткая оппозиция
центризму пришла к нам не справа - из будущего, а, как всегда, слева - из
нашего прошлого.
И так происходит уже почти десять лет. Каждый раз, когда страна должна
выбрать
себе парламент или президента, ей задается один и тот же вопрос: не
слишком
ли
мы увлеклись делом построения капитализма и демократии? Не пора ли назад?
И
каждый раз никто внятно не отвечает, почему назад нельзя. Хотя отдадим
должное
элите - благодаря невероятным комбинациям сил ей удается пока двигаться
вперед. Но уж очень медленно. Обсуждать сегодня в России, через
одиннадцать
лет после начала приватизации, тему левого реванша, это все равно что
если
бы
немецкая элита в конце 50-х все еще решала вопрос о положительных и
отрицательных сторонах национал-социализма.
Однако мы, в отличие от немцев, все время возвращаемся. В 1995 году мы
рисковали и получили-таки излишне коммунистический парламент. В 1996
году,
накануне ельцинских выборов, мы столкнулись с заговором силовиков. В 1999
году
претендентом в президенты некоторое время был Евгений Примаков, человек,
безусловно, старой школы. И сейчас опять то же самое. Причем нынешние
"новые
левые" отличаются от предыдущих, очевидно, большей агрессивностью.
В конце мая этого года в публичное пространство был вброшен доклад о
"заговоре
олигархов". Тогда он был воспринят многими всего лишь как жалкая
провокация.
Но через месяц, в июле, был арестован один из крупнейших акционеров ЮКОС
а
Платон Лебедев. И чиновники, депутаты и аналитики стали вовсю обсуждать
возможность пересмотра итогов приватизации, договариваясь порой и до
национализации. А уже в августе на базе нескольких
национал-патриотических
групп с явной предрасположенностью к перераспределению денежных потоков в
пользу госбюрократии был создан новый политический блок, коему известный
галерист придумал красивое соцартовское название - "Товарищ".
Все сомкнулось: товарищи против буржуев. На дворе второе-третье
десятилетие
двадцатого века. В правильное ли время мы вернулись?
Где правые
Будучи людьми рациональными, мы должны сказать, что ничего страшного в
четком
оформлении движения "новых левых" нет. Напротив, это можно было бы
рассматривать как полезную структуризацию политического пространства,
заменяющую бесполый "центризм" ясным противостоянием идей. Но где же
правые?
Оказалось, что они у нас в самостоятельный субъект политики еще и не
сформировались. Нет, против пересмотра итогов приватизации высказались
практически все, кому было положено, и даже те, кому не положено, - в
частности, лидер коммунистов Геннадий Зюганов. Однако энергетический
заряд
высказываний и тем более действий правых сил был существенно ниже, чем у
оппонентов.
Крупный бизнес выступал в формате РСПП . Эта организация по поводу дела
ЮКОСа
собиралась дважды и в результате выдала весьма скромную реакцию: дескать,
некоторую свою вину мы чувствуем, готовы покаяться и будем помогать
правительству бороться с бедностью. Лично, отметим, не выступил никто,
даже
(чего ожидали многие) автор приватизации и ее главный вдохновитель
Анатолий
Чубайс. Новые СМИ с мазохистским наслаждением разбирали две вещи: что это
борьба двух элитных группировок - силовиков и "семейных" и что народ у
нас,
конечно, дикий и олигархов ненавидит: "Боже, в какой стране мы живем!"
Правые
партии вяло высказались, что они против, и разъехались на каникулы.Когда
суетливые политики предлагают нам дилеммы: "Вы хотите жить в сырьевой
стране или в высокотехнологичной?", "Вы хотите быть подобны Западу или
Востоку?" - ответить надо очень просто: "Мы хотим освоить свободу".
Потому
что, если не будет ее, не будет ничего - ни нефти, ни инноваций, ни
демократии, ни тоталитаризма. Россия просто исчезнет
Как это трактовать? Почему правые группы не желают защищаться от попыток
левого реванша? Почему наглое использование прокуратуры в политических
целях
не считается причиной для публичного расследования? Почему крупный бизнес
боится прямо заявить, что значат компании, управляемые именно ими, для
страны?
Ответов три:
- правые не видят своей настоящей цели;
- они не выработали четкого понятия о легитимности собственности;
- у них пока нет настоящего политического представительства, хотя зона их
влияния - вся страна.
Освоение свободы
Сначала реальная сценка. На автобусной остановке во Владимире три пожилые
женщины обсуждают политическую ситуацию в стране: "При коммунистах-то
лучше
было. Ну и что, что за колбасой надо было в Москву ездить. Съездишь, а
потом и
кушаешь". Ожидающий того же автобуса молодой человек, невольно слушающий
беседу, раздраженно встает и отходит в сторону. Одна из старушек, заметив
это,
комментирует: "А вот молодой человек-то отошел. Неприятно ему, что мы
демократов ругаем. И правильно... Это нам при коммунистах хорошо было, а
ему в
свободе жить хочется".
"Россия - левая страна" - на этом тезисе строили и строят свои
политические
платформы и "старые левые", и "новые левые". Левая, потому что
коллективистская, а коллективистская, потому что общинная. А с тем, что в
России были распространены общины, кто же будет спорить? Впрочем, здесь
мы
наблюдаем логическую подмену, произведенную русскими народниками (за что
они и
невзлюбили русский народ, доведя его до революции). Община - это всего
лишь
институт, и русские крестьяне жили в рамках этого института, потому что
так
было экономически эффективнее, а не потому, что это было их душевной
потребностью. На том, что представление о русских как о коллективистах,
не
ищущих частной инициативы и частной собственности, является заблуждением,
настаивал философ Иван Ильин, когда приводил такие цифры: "К началу
столыпинской реформы Россия насчитывала 12 миллионов крестьянских дворов.
Из
них 4 миллиона уже вели самостоятельное хозяйство. А вскоре еще 6
миллионов
заявило о желании иметь свою землю и полную хозяйственную
самостоятельность".
Если попытаться свести к чему-то предельному противопоставление правого и
левого, то речь должна идти об отношении к свободе. Человека правых
убеждений
волнует прежде всего его собственная свобода: я хочу реализовать свою
идею,
свою мечту, свое дело. Человека левых убеждений волнует свобода другого -
и
в
позитивном ("я не верю в ваши убеждения, но отдам жизнь за то, чтобы вы
могли
их высказывать"), и в негативном смысле ("не слишком ли много свободы у
этих
людей"). Какой из этих подходов ближе русскому мировоззрению? Для нас
очевидно, что это свобода "я". Вся русская философия от Сковороды до
Ильина
начинается и тщательнейшим образом развивает одну тему - свободы личного
выбора. Причем в русском варианте свобода - первичная ценность, не
подчиненная
априори ни долгу, ни праву, ни институтам. И это очень важно, так как ее
первичность означает, что только при наличии свободы в России могут быть
определены и созданы эффективные, то есть принимаемые всеми, нормы права
и
институты.
Сошлемся на Бердяева. Свобода, по Бердяеву, это необузданная воля творить
добро, но в равной степени и зло. "Свобода, - писал он, - носит не
морально-юридический и педагогический характер, а характер трагический.
Свобода есть основное условие нравственной жизни, не только свобода
добра,
но
и свобода зла".
Нам скажут, что рассуждения Бердяева бесконечно далеки от того, что и как
думает обычный русский человек. Но можно предположить, что и
умозаключения
Руссо были не идентичны мыслям французских крестьян и ремесленников.
Однако
национальная культура целостна, и то, что думают ее философы, принадлежит
национальному мировоззрению и отражает его.
Итак, свобода для России - первичная ценность. Сегодня эту первичность
надо
возводить в степень, так как никогда до сих пор история не предоставляла
нам
такой удивительной возможности, как жить в свободе. Россия подошла к
похожей
ситуации в начале XX века, но революция все отменила. Мы должны вернуться
туда, а не в 20-е годы, и решить именно эту задачу. И потому, когда
суетливые
политики предлагают нам дилеммы: "Вы хотите жить в сырьевой стране или в
высокотехнологичной?", "Вы хотите быть подобны Западу или Востоку?" -
ответить
надо очень просто: "Мы хотим освоить свободу". Потому что, если не будет
ее,
не будет ничего - ни нефти, ни инноваций, ни демократии, ни
тоталитаризма.
Россия просто исчезнет.
Что значит это в практическом плане? По крайней мере две вещи. Первое -
надо
без всяких сомнений признать свою историю, то есть итоги приватизации.
Вот
уж
кто реализовал в полной мере свободу творить, так это наши олигархи. Была
ли
это свобода зла или добра, они пусть сами разберутся, но очевидно, что,
только
признав их право, мы сделаем шаг, и очень большой, к умению жить в
условиях
свободы.Удивительно, сколь невероятные усилия предпринимают люди,
претендующие на
место в правящей элите страны, чтобы погасить восходящий тренд в развитии
России
Второе, что надо сделать, это определить все текущие угрозы нашему
свободному
развитию. И устранять их только по мере возникновения, без превентивных
"как
бы чего не вышло". Очевидно, что сегодня огромную опасность представляет
сама
возможность использования силовых структур и в политических, и в
экономических
целях. Это должно быть устранено. Очевидно и то, что для развития страны
в
современном мире ей нужны собственные транснациональные компании, а
значит,
стратегические сделки должны обсуждаться на государственном уровне (что,
собственно, и делается). Но следует очень аккуратно выращивать институты,
ограничивающие и контролирующие свободу, потому что мы еще не знаем всей
ее
полноты.
Очень простые доводы
Просто удивительно, сколь невероятные усилия предпринимают люди,
претендующие
на место в правящей элите страны, чтобы погасить восходящий тренд этой
самой
страны. Мы имеем в виду прежде всего наши явные экономические успехи.
Хотя,
наверное, наличие этого тренда и есть главный ответ на вопрос, почему
именно
сейчас и с таким напором стартовали новые левые. Через год-два будет
поздно.
Принципиально менять политическую систему в быстрорастущей экономике -
абсолютный абсурд. А пока все еще рассуждают о нестабильности
экономического
роста, о нефтяной зависимости, о превращении страны в сырьевой придаток
Запада
- самое время предложить красивый прыжок в прошлое.
Впрочем, не менее удивительно, что и правые не используют очевидные
экономические успехи как свой главный аргумент. Их проблема в том же -
они
тоже еще находятся во власти мифа о чрезмерной нефтяной зависимости
страны
и
не видят, как ее можно преодолеть. Но никакой чрезмерной зависимости уже
нет,
а та, что есть, это не зависимость, а ресурс влияния.
За пять лет, прошедших после кризиса 1998 года, наше хозяйство сильно
изменилось. На сложившийся за период приватизации фундамент частной
собственности наложились низкий курс национальной валюты, прекрасная
внешняя
конъюнктура - и экономика стала расти с темпом в диапазоне 4-8% годовых.
Сравнив эти данные с данными других стран, можно убедиться, что это очень
хороший рост.
Доходы граждан за это время выросли примерно вдвое - с 70-80 долларов в
месяц
в 1998 году до 150-180 долларов в 2003-м, то есть прирост месячных
доходов
граждан составил 10-20 долларов. Поэтому, когда Сергей Глазьев видит в
перераспределении природной ренты в размере 150 долларов на человека в
год
источник роста благосостояния граждан (а это в месяц примерно 12
долларов) -
экономист лукавит. Без всякого надругательства над сложившейся системой
мы
уже
имеем по крайней мере такой же рост доходов.
Нам скажут: эти доходы неравномерно распределяются, все получают богатые.
Тоже
передергивание. С 1998 года равномерность распределения доходов в стране
возросла, и это легко понять, просто наблюдая за тем, как развивается
хозяйство. У нас сегодня быстрее растут не крупные, а средние компании.
Главный источник роста большинства из них - обслуживание спроса в
регионах,
а
не в Москве, и не богатых людей, а людей со средним и ниже среднего
достатком.
Но если есть спрос, и растущий, значит, и с доходами все большего числа
граждан происходит что-то хорошее.
Слишком сильная связь экономического роста с нефтяными ценами - тоже
заблуждение. Даже по жестким подсчетам МВФ, вклад нефтяных цен - это не
более
40% российского роста, остальные 60% - результат роста внутреннего рынка.
А
ведь в 1997 году весь экономический рост, на 100%, определялся динамикой
сырьевых цен.
Инвестиционный скачок этого года (объем инвестиций вырос, по некоторым
оценкам, с 60 до 100 млрд долларов) имеет под собой исключительно
здоровую
основу. Во-первых, сегодня российская экономика по показателю доходности
на
вложенный капитал стала одной из самых эффективных экономик мира, обойдя
любимый образчик для подражания Китай. Во-вторых, этот инвестиционный
рост
определяется возвратом национальных капиталов на родину, что всегда и
везде
является надежным индикатором стабильности позитивных тенденций.
И все это ломать, ставить под сомнение эффективность и легитимность
института
частной собственности, на базе которой это все достигнуто? Ради чего? Нам
говорят: ради национальной гордости, ради изменения глобального
позиционирования России. Но наше глобальное позиционирование сегодня
идеально
соответствует и нашим возможностям, и ситуации в мировой экономике.
К 2003 году Россия превратилась в ведущую энергетическую державу мира.
Это
не
пиар нефтяных компаний, это правда. Нестабильность арабского региона,
исчерпанность запасов мира западного и наши огромные ресурсы определяют
центральную роль России на энергетическом рынке. И это важно не потому,
что
мы
можем рассчитывать на инвестиции в нефтянку (ну почему мы все время
думаем
только о деньгах?), это единственное, что дает нам возможность
вписываться
в
глобальную экономику с позиций силы. Что касается новых технологий, то
сегодня
мировое хозяйство в кризисе именно потому, что никто не знает, какой
будет
очередная "новая экономика". Аналогия с ленинской электрификацией не
работает.
Нам объективно некого догонять. Мы можем только параллельно с другими
западными странами искать новый технологический уклад. Но для того, чтобы
преуспеть в этом, нам нужны большое внутреннее хозяйство, уверенные
позиции
в
мировой экономике и, конечно, свободное предпринимательство. По-другому
мы
уже
пробовали. Все десятилетие 70-х СССР готовился совершить технологический
рывок, но пришел к развалу страны и глубочайшему экономическому кризису.
Кризис собственности, или Почему молчат олигархи
Несомненно, тем фундаментальным действием, которое должно было радикально
изменить тенденцию экономического развития страны, стала приватизация. В
решении задачи преодоления развала экономической системы ставка была
сделана
на радикальное изменение отношений собственности. И эти отношения были
изменены, с исторических позиций, почти мгновенно.
Могли ли столь масштабные изменения социальной системы пройти
безболезненно,
без пренебрежения чьими-то интересами, при полном правовом порядке и
согласии
и удовлетворении всех граждан? Очевидно, не могли. Нам уже приходилось
писать
о проблеме легитимности российской собственности, розданной в ходе
приватизации. Фактически новые собственники были назначены государством,
они
не создали и не заработали эту собственность. При этом важно отметить,
что
любой российский гражданин мог явиться к раздаче. И являлись разные -
профессор математики, джинсовый фарцовщик или спекулянт театральными
билетами.
А то, что явились лишь некоторые, самые энергичные, самые агрессивные,
если
хотите, самые наглые, еще не дает оснований тем, кто на раздачу не пошел,
взывать к справедливости и упрекать в чем-то тех, кто подсуетился и часть
государственной собственности прибрал.
"Незаработанность" собственности и "назначенность" магнатов делает
проблему
легитимности собственности неотвратимой. Обсуждать сейчас, правильно ли
была
проведена приватизация, не следовало ли выбрать другой путь, - не имеет
никакого смысла. Мы живем в изменившейся стране и должны работать с теми
реалиями, что есть сейчас. Если мы хотим сохранить надежды на стабильное
развитие страны, следует понять, как легитимизировать собственность,
розданную
во время приватизации. Следует понять, как начать примирять богатых и
бедных,
чтобы лишить безответственных политиканов, готовых ради удовлетворения
своих
эгоистических интересов разрушать стабильность общества, возможности
играть
на
чувствах неимущих. Мы должны понять, как согласовывать интересы отдельных
предпринимателей и их групп ("олигархов", среднего бизнеса, малого
бизнеса)
так, чтобы удовлетворение частных интересов служило удовлетворению
интересов
общества в целом.
Оставлять проблему легитимности нерешенной - нельзя. Неопределенность в
вопросах собственности имеет очевидные негативные последствия: торможение
развития затронутых компаний; риски для предпринимателей-собственников
вкладывать прибыли этих компаний в российскую экономику; постоянный
соблазн
для политиков спекулировать на теме социальной несправедливости;
опасность
тиражирования технологии, подобной той, что применяется в отношении ЮКОСа
или
раньше - "Базового элемента" и "Норильского никеля" , в отношении массы
российских компаний и, что наиболее опасно, в российских регионах в
отношении
компаний уровнем пониже.
Что важно сейчас в вопросе легитимности собственности? Начнем с простого.
Принято считать, что российские олигархи хуже в этическом плане своих
западных
аналогов, например американских столетней давности - Моргана, Рокфеллера,
Карнеги и т. п. Говорят, что американские магнаты сами заработали свои
состояния и, кроме того, были патриотами - вкладывали деньги в
отечественную
(американскую) экономику. А наши - мало того что все получили даром, так
еще и
все деньги за границу уводят. Однако так говорят люди несведущие.
Вкладывать-то американские магнаты конца XIX - начала XX веков в Америку
вкладывали - выгодно уж очень было. Но при этом представляли собой
гигантскую
проблему для общества и политического класса. Их влияние было огромным,
заведомо большим, чем влияние наших "олигархов". Купленные журналисты,
коррумпированные политики, бесцеремонное и агрессивное поглощение
конкурентов,
ценовой сговор - вот стандартные методы хозяйственной деятельности
большинства
лидеров американского бизнеса. Почти все крупнейшие американские
состояния
нажиты неправедно - подкупом, обманом, сговором с государством и т. д. и
т.
п.
Это вовсе не клевета, это можно прочитать в любой книге по американской
истории. Более того, если встать на точку зрения моралистов и сравнить
"нравственные качества" крупнейших состояний России и США (в пике
индустриального развития), то наши покажутся невинными младенцами. А если
кому
интересно состояние политической системы США сто лет назад, то скажем,
что
уровень коррупции там был выше, чем у нас сейчас, хотя это может
показаться
невероятным.Если сравнить с точки зрения моралистов "нравственные
качества"
крупнейших
состояний России и США (в пике индустриального развития), то наши
покажутся
невинными младенцами
В этот драматический период американской истории поднимал голову
социализм.
Идеи силового укрощения магнатов были весьма популярны в обществе. Лидеры
социальных популистов бывали реальными кандидатами на пост президента
страны.
Однако политический класс США нашел в себе силы удержать страну на пути
свободного развития, избежать избыточного влияния государства на
экономику,
встроить магнатов в общественную систему. Деньги магнатов, их частный
интерес
стал - в удовлетворительной степени - работать на интерес общественный. А
значит, их собственность стала легитимной. На это потребовались
десятилетия
терпения и труда.
Почему же мы так легко поддаемся на левые провокации? Почему мы спешим и
суетимся, наивно надеясь обустроить страну очередными революционными
методами?
Почему у нас не хватает терпения и воли создавать могущество страны, не
отказываясь всякий раз от собственных достижений, которые по глупости или
подлости кто-то называет провалами?
Мы должны сделать ту же работу, что была сделана в США, да и не только -
во
всех развитых в экономическом отношении странах, потому что везде, где
есть
мощная, основанная на капитале экономическая система, возникают и
решаются
проблемы увязывания частного и общественного интереса. Как выполнить эту
работу, принципиально и категорически отвергнув левые провокации и
сохранив
свободу как фундаментальную ценность? - вот главный вопрос момента.
В последнее время много стали говорить о социальной ответственности
бизнеса,
часто трактуя ее как помощь бедным слоям населения, оказываемую
богатейшими
предпринимателями. Абсолютно очевидно, что такая трактовка выглядит как
попытка откупиться от малоимущих жителей страны. Разновидностью такой
трактовки является уже упоминавшаяся концепция экономиста Глазьева,
призывающего отнять у сырьевых компаний несправедливо принадлежащую им
"природную ренту" и раздать всему населению. По двенадцать долларов на
брата в
месяц при самой натянутой оценке суммарной ренты.
По нашему мнению, социальная ответственность бизнеса - существенно более
серьезное и сложное понятие. Мы можем говорить, что бизнес социально
ответственен, если реализация его частных интересов служит интересам
общества,
если частные интересы обеспечивают рост благосостояния всего народа, если
частные интересы одних предпринимателей или групп не оказываются
привилегированными по отношению к другим. Исходя из этого понимания
социальной
ответственности бизнеса можно нащупать путь к легитимизации
собственности.
Ограничимся здесь только одним примером шага на таком пути. Проблема
передела
собственности оказалась в центре общественного внимания в связи с делом
ЮКОСа
потому, что собственность уж очень большая, а в драке вокруг ЮКОСа
участвуют
мощнейшие силы. Однако в тысячах других случаев по всей России происходит
то
же самое, с теми же персонажами - прокурорами, судьями, чиновниками,
только
помельче. В судах лежит сорок тысяч дел о банкротстве, и значительная
часть
этих дел - заказные. Если на олигархов давит только государство, то
российский
средний бизнес находится меж двух катков: с одной стороны - государство,
с
другой - олигархи, многие из которых, не церемонясь, отнимают у средних
их
компании.
"Эксперт" уже утомил своих читателей критикой пресловутого Закона о
банкротстве, который специально заточен на передел собственности. Все это
понимают, однако закон не отменен. Он не отменен именно потому, что
крупнейшие
предприниматели страны не желают поступиться своими эгоистическими
интересами.
Но пока каждый будет думать только о себе, о своем куске, не может
возникнуть
и действительно уважительного отношения к собственности, в том числе и на
уровне высшей власти.
Не пора ли уйти с панели
Вернемся к вопросу о поведении в разгар кризиса входящих в парламент
правых
и
центристских партий. Почему оно было столь пассивным?
Как действовала бы Дума в той же Европе? На второй день после начала
событий
создала бы парламентскую комиссию, та инициировала бы массу запросов, в
режиме
нон-стоп вела слушания и парламентские расследования. И это было бы
полезно.
Сторонам конфликта пришлось бы перестать "делать заявления" и перейти к
ответам на конкретные вопросы - друг друга, депутатов, прессы.
Мало-помалу
выявилась бы не только суть конфликта, но и его связь с действительно
серьезными проблемами страны; осветились бы масштабы кризиса; возможно,
осветились бы и пути к выходу из него... Почему же ничего подобного не
только
не сделано, но даже не предложено ни одной из думских фракций?
Потому, прежде всего, что и в Думе вообще, и в каждой из входящих в нее
партий
спонсорские деньги играют не важную (что было бы естественно) и даже не
главную (что можно было бы понять), а просто единственную роль. В
нормальной
политической жизни спонсорские деньги - и идеология партии, спонсорские
деньги
- и партийные оргструктуры находятся в обоюдной зависимости: идеология
привлекает спонсоров, оргструктуры работают на сбор денег. У нас все не
так.
Идеология, если она и есть, спонсоров не волнует: любая фракция для них -
группка взаимозаменяемых лоббистов (иначе откуда бы взялось
олигархическое
финансирование КПРФ?); оргструктуры денег не собирают, а только тратят.
Словом, связь односторонняя: есть спонсоры - есть партия, но никак не
наоборот. А список спонсоров так короток...
С другой же стороны, деньги - необходимое, но не достаточное условие
жизни
партии. Если ее не пустят в телевизор, ее тоже не будет: она не пройдет в
Думу, то есть утратит привлекательность для спонсора. А кто пускает в
телевизор? Кремль. Поэтому приличные, а лучше хорошие отношения с Кремлем
-
условие для любой партии непреложное.
Вот партии и стараются по мере возможности отмолчаться. ЮКОС и подобные
ему
для большинства партий - ведущий, а то и единственный спонсор, так что
гавкать
на него категорически нельзя. Но ведь и Кремль нужен - поэтому и на
силовиков
особенно не погавкаешь: заберут они в АП полную власть - припомнят. А что
же
это за комиссия, которая ни на одну из сторон конфликта косо посмотреть
не
смеет?
Если бы хоть одна из ведущих партий серьезно зависела от мнения своего
электората, она била бы во все наличные барабаны по поводу дела ЮКОСа: не
каждый день бывает такой повод рассказать о своих воззрениях и об
интересах
своих избирателей - да еще перед самыми выборами. Тот очевидный факт, что
говорят на эту тему больше всех новички избирательного процесса и
маргиналы,
прекрасно показывает степень, в какой наша представительная власть на
самом
деле интересуется теми, кого представляет.
Инстинкт выживанияЮКОС оказался в центре внимания потому, что он очень
большой. Однако в тысячах
других случаев по всей России происходит то же самое, с теми же
персонажами -
прокурорами, судьями, чиновниками, только помельче
Но существует же инстинкт выживания. Вялая, но все же имевшая место
реакция
многих политических игроков (вплоть до, как уже было сказано, Геннадия
Зюганова) и некоторых общественных организаций показывает, что широкая
коалиция против нового передела и национализации и за сохранение курса
либерального развития страны возможна. Собственно, можно предполагать,
что
такой коалиции ждет и президент, который, по мнению большинства
аналитиков,
прекрасно понимает, что поворот назад был бы ошибкой. Но где (Путин имеет
все
основания спросить), где те институты, инструменты, фигуры, наконец,
которые
действительно хотят жить в демократической стране? Крупный бизнес
покупает
партии. Партии ему с удовольствием продаются. Средний бизнес никак не
дорастет, видишь ли, до политики. Их бьют со всех сторон, они молчат.
Копят
злобу. Может быть, левый реванш - как раз то, что им нужно? Возможно, это
и
дикое предположение, но вся эта история похожа на гигантскую и очень
опасную
провокацию со стороны президента: вот вам пропасть. Вы действительно не
хотите
строить мост?
Многие полагают, что сегодня законы все равно работать не будут. Будут,
если
они станут консолидированным решением общественных сил. Сегодня уже видны
преграды, мешающие свободному развитию страны хотя бы тем, что оставляют
слишком много рычагов влияния силам "левого реванша". Их и надо
устранить.
Возможно, требуется создать законодательные барьеры в ответ на атаку
силовиков. Хотя на первый взгляд все законы для контратаки и без того
налицо:
во множестве актов, начиная с самой Конституции, прописана недопустимость
вмешательства силовых структур в политику - но это, как видим, не
работает.
Значит, нужен закон (название условное) об аполитичности силовиков . В
этом
законе должно быть сказано, например, что участие той же Генпрокуратуры в
политической борьбе приравнивается к попытке государственного переворота.
Тезис сильный, но по духу вполне конституционный - хоть у Зорькина
спросите.
Как отличить исполнение прокурором своих обязанностей от политических
игр?
Не
хитро. Взять то же дело ЮКОСа. К ЮКОСу прицепились за невыполнение
условий
инвестиционного конкурса. Все бизнес-сообщество знает, что
инвестпрограммы
не
выполнялись в массовом порядке; точно таких же случаев, как у ЮКОСа с
"Апатитом", насчитываются сотни. Шумный и процедурно неадекватный наезд
на
одного из нескольких сотен есть несомненная политика. (Впрочем, прокурор
должен иметь право выбора: он может признать, что работал по заказу
конкурентов, и сесть "по бытовой статье" - за взятку.)
Другой назревший закон - о финансировании политики (технически может
оказаться
оптимальным принять поправки к существующим законам - в частности, к
Закону
о
выборах депутатов Госдумы). Должен быть установлен очень невысокий , на
порядок ниже ныне действующего потолок для размера взносов в партийную
кассу -
как для частных лиц, так и для корпораций. Во всех странах с
укоренившейся
демократией это давно сделано (кое-где партии финансируются исключительно
казной - такой вариант тоже очень достоин обсуждения). Подчеркнем: этот
потолок не помешает действительно убежденным людям. Если олигарх Икс так
хочет
поддержать партию Игрек, что теряет сон и аппетит, пусть найдет способ
упросить несколько тысяч своих работников поддержать Игрек в порядке
личных
инициатив. Но оплачивать изрядную долю электоральных расходов нескольким
партиям одновременно станет невозможно. Призрак парламента,
контролируемого
олигархами, навсегда растает в воздухе. Партии, разумеется, жутко
обнищают,
иные и развалятся. Но ничего: ниже мы укажем возможный выход.
Закон о лоббизме . Попытки принять подобный закон в Думе уже делались, но
успеха не имели: нынешним лоббистам регламентация не нужна. Закон должен
недвусмысленно ограничить круг субъектов, которым разрешены лоббистские
действия, ассоциациями, объединениями и проч. В применении к законам
экономической направленности лоббирование должно позволяться только
ассоциациям предпринимателей, работодателей и т. п. - и профсоюзам. При
лоббировании любая ассоциация должна опираться на поручение съезда своих
учредителей. В переводе на бытовой язык все это означает, что человек,
пойманный в Думе на лоббировании интересов конкретной корпорации, должен
следовать в тюрьму.
Хорошим дополнением мог бы стать закон о предпринимательских ассоциациях
.
Они, собственно, и так помаленьку складываются, но не грех этот процесс и
подтолкнуть.
Дума все норовит принять в том или ином виде закон о коррупции; в
последнее
время там завелась еще одна голубая мечта: принять Моральный кодекс
чиновника.
Вместо развешивания этих соплей стоило бы сделать закон о государственной
защите бизнеса - не мелкого бизнеса, не среднего, не бизнеса в крапинку,
а
бизнеса вообще. И в этом законе как можно более внятно прописать
уголовную
ответственность чиновников любого ведомства и ранга за разрушение бизнеса
без
должных к тому оснований. Конечно, это тоже не панацея. Пока не отменен,
еще
раз скажем, Закон о банкротстве, специально заточенный под наглый отъем
бизнеса, никакие меры общего характера этих наглых отъемов не пресекут.
Но
пусть чиновник, употребляющий этот закон как фомку, знает, что рискует
получить несколько лет отсидки - ведь совсем не хитро различить
употребление
закона и злоупотребление им.
Обстановка накаляетсяКрупный бизнес покупает партии. Партии ему с
удовольствием продаются. Средний
бизнес никак не дорастет до политики. Их бьют со всех сторон, они молчат.
Копят злобу. Может быть, левый реванш - как раз то, что им нужно?
Даже за те несколько дней, что мы работали над этой статьей, градус
разговоров
успел резко подняться. Это не только свидетельство начала избирательной
кампании, но и доказательство реальной важности вставших перед страной
проблем. Решение будет принято. Какое?
Отбирание имущества у олигархов отличается от предложенных нами решений в
двух
смыслах. Во-первых, для отъема и передела собственности большого ума не
надо,
а для осуществления перечисленных нами мер мозги нужны в очень
значительном
количестве. По одному этому, вынуждены мы признать, реализация затеи
"новых
левых" выглядит гораздо более вероятной, чем реализация наших или
аналогичных
нашим предложений: так проще. А что простота хуже воровства (а в наших
палестинах зачастую к нему в конечном итоге и сводится), большинство
предпочитает не помнить.
Во-вторых, передел будет хорош тем, что ничего не изменит. Правда, в его
ходе
изрядная доля переделяемого имущества будет раскрошена и втоптана в
грязь,
но
это ничего: и того, что останется, будет довольно для возбуждения в
каком-нибудь не очень далеком году новой волны столь же неконтролируемого
слюноотделения у новой влиятельной группировки. В нотах такой ход событий
описывается формулой Da capo al Fine - то есть: играй все с самого
начала,
пока не увидишь слова "конец".
Идея формирования пакета законов принадлежит Александру Механику
Читайте также:
Ползучие перемены в системе возможны
Лучше начать с юридических гарантий
Не более чем локальный передел
Правые не должны были молчать
Политика - Наша маленькая свобода
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2003-09-17 08:08 am (UTC)В определенном смысле - да. Мне кажется, что лозунгом российского национализма должно быть что-то вроде "Наша страна - самая свободная. Мы построим здесь Америку, только лучше и нашу !"